12 ноября 2016 в 10:17, просмотров 4832

СТАНИСЛАВСКИЙ: «ВЕРЮ!»

В музее МХАТ им. Чехова корреспондент «МВ» оказалась с легкой подачи московской художницы Галины Суховой, которая составила подробнейший путеводитель постоянной экспозиции в стиле архивного исторического документа. Немирович-Данченко когда-то назвал этот музей зеркалом самого театра. Там и в самом деле чувствуешь себя будто в зазеркалье – и времени, и людей, на которых когда-то держалось все это масштабное театральное «хозяйство».

Автор: Елена ШПИЗ

Теперь, как подходишь к МХТ им. Чехова, первым делом упираешься в витрину холеного отделения «ВТБ 24», а уже потом в основной вход знаменитого особняка в Камергерском. Впрочем, в наше кризисное время подобное соседство даже радует…

Музей МХАТ небольшой, но совершенно очаровательный. Никоим образом не давит классикой жанра. Тут в меру и драмы, и иронии. А особенно ценны настроение и атмосфера именно этого театра.

Зрители окунаются в таинственное музейное закулисье во время антракта или перед началом спектакля.  А для будущих и настоящих студентов школы-студии МХАТ возможность побродить тут – уникальный шанс погрузиться в историю и вникнуть в детали постановок времен легендарных мэтров-основателей – Константина Сергеевича и Владимира Ивановича.

А ведь именно этому музею принадлежит внушительная коллекция лучшего модельера, можно сказать модельера-«скульптора» в нашей истории, русской Коко Шанель, создательницы модной школы XX в. Надежды Ламановой, у которой одевались Анна Павлова, Вера Холодная, Любовь Орлова и имя которой было известно далеко за пределами России, а потом и СССР, и продолжало олицетворять моду и стиль в стране, фактически, лишившейся этих понятий на фоне исторических событий.

Станиславский пригласил Ламанову во МХАТ в 1901 году, и она до конца жизни создавала костюмы для постановок этого театра: «Анны Карениной», «Женитьбы Фигаро», «Отелло», «У жизни в лапах», «Вишневого сада», «Мертвых душ»…

Константин Сергеевич называл Ламановну «почти единственным специалистом в области знания и создания театрального костюма».

А к 155-летию со дня рождения Надежды Петровны, летом 2016 г., в московском музее Моды прошла выставка, вызвавшая невероятный резонанс: «Модельер, которому верил Станиславский. Театральный костюм из коллекции Музея МХАТ».

Зритель увидел более 40 экспонатов, среди которых особенно выделялось платье из парчи и шелка Фру Юлианы, которую играла Ольга Книппер-Чехова в спектакле «У жизни в лапах» в 1911 году. А кроме того, платье Дездемоны из парчи и шелка, отделанное тесьмой и галуном, для постановки «Отелло» 1930 года, репсовое платье-чехол и костюм из шелка и хлопчатобумажной ткани для Аллы Тарасовой, игравшей Анну Каренину в 1937 году, и совершенно удивительное платье-костюм с саржевой шляпкой, декорированной лентой и перьями, в котором блистала в сцене «На скачках» Ангелина Степанова в роли Бетси Тверской.  

ТА САМАЯ ВСТРЕЧА…

Музей МХАТ начинается с витрины «Встреча. Создание нового театра». Представьте, вы увидите ту самую визитку Немировича-Данченко, полученную Станиславским 21 июня 1897 г, с которой фактически началась история театра. На обороте рукой самого Владимира Ивановича написано: «Получили ли вы мое письмо? Говорят, Вы будете в Москве завтра, в среду. Я буду в час в Славянском базаре – увидимся ли? Или известите по прилагаемому адресу».

Константин Сергеевич потом сохранил эту визитку в конверте, на котором так и написал «Первое свидание».

Как известно, знаковая встреча действительно состоялась в ресторане «Славянский базар» на Никольской и продлилась аж 18 часов – с 2 часов дня 22 июня до 8 часов утра 23 июня 1897 г.! До такой степени мэтры увлеклись детальным обсуждением театральной реформы и вопросами по организации нового дела. А менее года спустя – 10 апреля 1898 г. – был заключен договор об учреждении Общедоступного театра в Москве. Любопытно, что первые спектакли – с октября 1898 г. по март 1902 г. – шли в здании театра «Эрмитаж» в Каретном ряду, здание которого снимали у купца Щукина.

Музей сохранил и фото тех времен: сцены из любительских спектаклей Московского общества искусства и литературы, возглавляемого Станиславским; афишу спектакля Малого театра по пьесе «Золото» Немировича-Данченко и выпуска Филармонического училища, которому он преподавал.  

НАЧАЛО ЭКСПОЗИЦИИ

История МХТ началась со спектакля «Царь Федор Иоаннович» по пьесе Алексея Толстого, которая 30 лет находилась под цензурным запретом. Немирович-Данченко писал о ней: «Удивительная пьеса! Это Бог нам послал ее! Это и вольный пир, и заговор, и бунт народный – дышащая богатая русская жизнь.»

Актрисы сами вышивали костюмы для постановок того времени, и эти костюмы сразу привлекают внимание к витрине «Начало театра». Тут можно увидеть и шубу Бориса Годунова, и шапку Мономаха, и доспехи Шуйского, а кроме того страницу режиссерской рукописи и афиши «Царя Федора Иоанновича» и «Смерти Иоанна Грозного», коим открывался второй домхатовский сезон. Сохранился даже макет к этому спектаклю.

 РЕКОНСТРУКЦИЯ ШЕХТЕЛЯ

Как известно, в 1902 году известный меценат Савва Морозов арендовал для МХТ здание популярного театра в Камергерском переулке, принадлежавшее домовладельцу Лианозову, и полностью финансировал его реконструкцию. При этом архитектор Федор Шехтель совершенно бесплатно кардинально перепроектировал особняк, в котором до этого тоже шли постановки, но, понятное дело, отнюдь не в столь утонченной атмосфере…

Именно Шехтель разработал поворотный круг сцены и раздвижной занавес со знаменитой эмблемой – чайкой над волнами, а кроме того создал весьма функциональные вместительные подсценические трюмы и карманы для хранения декораций. По рисункам Шехтеля были отделаны все интерьеры, вплоть до надписей. Освещение в зрительном зале и других помещениях архитектор также продумывал лично. Именно Шехтель создал в театре ту самую «мхатовскую атмосферу», которая, несмотря множество исторических перемен, сохранилась до сих пор.

Станиславский когда-то назвал созданный Шехтелем театр «сбывшемся сном», «изящным зданием, выросшим на развалинах притона».

У посетителей музея есть возможность увидеть памятный знак, врученный тогда архитектору за его заслуги, с надписью: «Французу Iосифовичу Шехтель. 1902 Московский Художественный театр». А также авторский шехтелевский эскиз портала сцены и занавеса. Сохранился даже «живой» фрагмент самого занавеса ‒ того самого, с эмблемой театра в виде чеховской «Чайки» и аппликацией-волной понизу. По мнению специалистов, эта волна символизирует творческую неуспокоенность и вечные искания.

В сущности, именно от премьеры «Чайки» в 1898 году – со Станиславским в главной роли – зависела вся дальнейшая судьба театра. Сохранившаяся до наших дней афиша этого спектакля занимает особое место в экспозиции музея, как и макет знаменитой постановки.

ВИТРИНА «МАКСИМ ГОРЬКИЙ»

«Посмотрите на эту заунывную жизнь – грязную, скучную, серую. Не отворачивайтесь брезгливо. Это бесполезно», писал Станиславский про пьесу «Мещане», постановка которой не вдохновила критиков. То ли дело «На дне»… Спектакль имел оглушительный успех, который Ольга Книпер-Чехова описывала так: «Зал стонал. Было почти то же, что на первом представлении «Чайки». Такая же победа.»

Как ни парадоксально, но своим триумфом спектакль был обязан принципиальному противоречию мэтров. Потому как Станиславский, пройдясь по ночлежкам Хитрова рынка, подметил кучу острых жизненных деталей и горел желанием отразить их в постановке, а Немирович-Данченко, со своей стороны, категорически не хотел загромождать и утяжелять пьесу. Ключом сценического решения в итоге стала его установка: «бодрая легкость», которую он повторял как заклинание. В итоге, Станиславский и Немирович-Данченко впервые не подписали афиши.

Фрагмент занавеса

И вот теперь, спустя столько лет, в витрине музея МХАТ можно увидеть режиссерский экземпляр пьесы, с которым работал Станиславский и оправленный в серебряный оклад авторский экземпляр «На дне», подаренный Немировичу-Данченко самим Горьким с дарственной надписью: «Половиною успеха этой пьесы я обязан вашему уму и сердцу, товарищ.» Далее следовала рекомендация ободрать оклад и сделать из него кастет, т.к. «вокруг вас есть черепа, нуждающиеся в этом орудии, как воспитательном средстве…»

РОЖДЕНИЕ ШКОЛЫ-СТУДИИ

Дальнейшая экспозиция охватывает фактически все постановки театра вплоть до булгаковских «Последних дней», которые и в реальной жизни оказались последними для Немировича-Данченко. Во время генеральной репетиции 10 апреля ему стало плохо с сердцем. Премьеры Владимир Иванович уже не увидел. Умер 25 апреля. А 20 октября открылась Школа-студия МХАТ, которую назвали в его честь.

Витрина, завершающая экспозицию, так и называется: «Школа-студия». Там обрели свое место и первая афиша Школы-студии, и макет к незавершенному «Гамлету», и историческое фото, где Немирович-Данченко обсуждает с коллегой эскизы к этому спектаклю.

«Мечтаю, мечтаю о своей школе при театре! Чтобы в ней участвовали Москвин, Качалов, Тарханов, Хмелев, Кедров, Топорков… Чтобы выросла новая актерская молодежь… Это необходимо. О чем бы не думал, – все мысли упираются в смену.» – Писал Владимир Иванович. А ведь, обратившись в реальность, его мысли обрели особое отражение в музее МХАТ – закулисном зеркале театра… 

Редакция «МВ» благодарит сотрудников музея МХАТ и лично Галину Сухову за содействие в подготовке публикации.

ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ: 

ДЕВЯТЫЙ ВАЛ ЭМОЦИЙ В ТРЕТЬЯКОВКЕ

Еще до начала долгожданной выставки «Иван Айвазовский. К 200-летию со дня рождения» было распродано более 20 000 билетов…

КУТЮРЬЕ БОЛЬШОЙ СЦЕНЫ

Обзор юбилейной выставки «Лев Бакст/Léon Bakst. К 150-летию со дня рождения» в Пушкинском…