1  сентября 2016 в 20:28, просмотров 8872 

Юбилейная выставка «Лев Бакст/Léon Bakst. К 150-летию со дня рождения» в ГМИИ им. Пушкина стала крупнейшей экспозицией в истории, посвященной таинственной личности уникального театрального художника и модельера.

Искрометный созидатель Лейб-Хаим, Лев, Леон – и все это Бакст – словно, вживую отметил свое 150-летие в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина. Стоило только увидеть костюмы, графику, живопись, эскизы и проникновенные портреты одного из самых успешных театральных художников и декораторов конца XIX – начала XX века, а также модельера, олицетворяющего целую эпоху, и время оборачивалось вспять…

Автор: Елена ШПИЗ

Бесспорно, это была самая масштабная и интересная выставка, посвященная таинственной личности и творчеству Бакста. Символично, что открытие экспозиции совпало с Днем рождения Пушкина и вызвало такой ажиотаж среди российских звезд и общественных деятелей, что организаторы даже растерялись.

Околдованный зритель будто созерцал застывший спектакль из реальной жизни этого мало разгаданного человека – Лейба-Хаима Израилевича Розенберга, взявшего в качестве псевдонима производную от девичьей фамилии матери – Бакстер – и столь уверенно преобразившегося из бедного безродного художника в истинного «князя» театрального искусства и европейской моды Леона Бакста, что ему и по сей день воздается честь и хвала как в Европе, так и по другую сторону океана.  На мировых аукционах произведения Бакста и в наше время вызывают ажиотаж.

Центр экспозиции авторитетно оккупировали манекены, облаченные в костюмы по эскизам Бакста, в том числе, сделанные уже после его смерти в 30-е гг.

Анна Павлова. Фото: http://img-fotki.yandex.ru/get/6300/121447594.f7/0_89713_eb887036_XL.jpg

Публика возбужденно обсуждала фактурные детали, жаждала прикоснуться к тканям, и каждый, вероятно, пытался представить, как в этих одеяниях воспарят над сценой Анна Павлова, Ида Рубинштейн, Вацлав Нежинский; как околдует зал оперная прима Мария Кузнецова. А в высоченном алькове Белого зала «Пушкинского» таинственно оживало документальное видео с танцем юной балерины, и как-то очень легко и непринужденно мы перенеслись в мир Бакста, который художник создавал с таким вдохновением, с такой отдачей…

Оперная дива и танцовщица Мария Кузнецова, одна из самых знаменитых сопрано Российской империи. Часто пела в паре с Федором Шаляпиным. Фото: http://facecollection.ru/people/mariya-kuznecova

Таков был сценический мир Леона Бакста. Фото: https://img-fotki.yandex.ru/get/104595/355626315.1b/0_151458_ef38d36_orig.jpg

ИЗВЕСТНОЕ И НЕИЗВЕСТНОЕ

Организаторы хотели сделать экспозицию всеобъемлющей, впервые показать интересные малоизвестные вещи, в том числе книжное иллюстраторство Бакста, знаковые для него портреты, парижский период творчества в «Русских сезонах» и несколько платьев для известных домов моды, специально привезенных из Франции в Москву.

Эксперты «Пушкинского» решили привлечь к созданию этой выставки известного американского слависта и искусствоведа британского происхождения Джона Эллиса Боулта – известного исследователя русского авангарда, одного из ведущих западных специалистов по русской культуре конца XIXв. – начала XXв. А помимо этого, директора Института современной русской культуры при Университете Южной Калифорнии, США.

Именно благодаря Джону Э. Боулту российский зритель увидел плохо у нас известный парижско-американский период творчества Бакста, охвативший около 14 лет его жизни.

Организаторам удалось отобрать 250 экспонатов из 30 музейных и частных коллекций, в частности, Третьяковской галереи, Русского музея, музея Академии русского балета им. Вагановой (костюм Вацлава Нижинского в партии Призрака розы), Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства (костюм Японской куклы для Веры Трефиловой к балету «Фея кукол», костюмы к балетам «Клеопатра», «Карнавал», «Дафнис и Хлоя»), парижского Центра Помпиду (эскиз костюма Вакханки к балету «Нарцисс», 1911 г.), лондонского Музея Виктории и Альберта (эскиз костюма «Коломбины» к балету «Спящая принцесса», 1921 г.), а также из частных коллекций Петра Авена, Михаила Сеславинского, Владимира Царенкова, Константина Эрнста, известного российского историка моды Александра Васильева и др.

Роскошные декорации, костюмы, графика, живопись, редкие эскизы, рисунки, книги, личные письма, архивные театральные фотографии Тамары Карсавиной в партии Жар-птицы, Вацлава Нижинского в костюме сиамского принца, Анны Павловой и Михаила Фокина в «Египетских ночах» сложились в единый интригующий сюжет. Маленькие рисунки хотелось рассматривать подолгу, наслаждаясь деталями, настроением, какими-то неуловимыми живыми эмоциями и оттенками цветов.   

В зале, замыкающем колоннаду, уютно «собрались» портреты Дягилева, Андрея Белого, Зинаиды Гиппиус, Дмитрия Философова, который называл Бакста «человеком с тонкой кожей», и создали атмосферу закрытого клуба, неожиданно впустившего в свой интимный круг огромный поток почитателей Бакста. Зрители будто оказались у него в гостях, подолгу созидая работы, явно, написанные с личным отношением к героям этих полотен.

 ОСВОБОДИТЬ ТЕЛО

В истории Бакст остался художником, совершившим революцию на сцене. Бакст понял, что главная движущая сила любого спектакля – будь то балет или драма – это движение и замирание тела артиста. Бакст не побоялся раскованности: стал использовать полупрозрачные материалы, создавая особую драматургию костюма. Порой добавлял отдельные детали – шарфы, вуали, – будто «дорисовывая» штрихи непредсказуемости каждого движения.  

Магией своих костюмов Бакст освободил тело, скрывая и одновременно раскрывая его перед зрителем во всей динамике и красе.

«Будучи свободным художником, Бакст мог позволить себе больше, чем художник в системе штампов», – отметила директор «Пушкинского» Марина Лошак.

Как известно, главных музы у Баксты было три: Анна Павлова и Ида Рубинштейн, с которыми он творчески взаимодействовал на протяжении 20 лет, и, конечно, Мария Кузнецова, с труппой которой за два года до смерти Бакст разошелся.

Что характерно, Кузнецова, также, как и Бакст, тщательно скрывала свое истинное происхождение. Она была незаконной дочерью аристократа и батрачки. Возможно, именно поэтому отличалась не только редкой красотой, но и прекрасной физической формой. Уникальность оперной примы проявлялась в том, что она не только пела, но и танцевала в крупных балетных постановках. С 1906 года брала частные уроки у великой балерины Ольги Преображенской, в 1908 году занималась у хореографа Фокина. А в 1914 году Дягилев пригласил ее на роль соблазнительницы в «Легенде об Иосифе», и Бакст создал для нее свой самый знаменитый балетный костюм. Однако в 1922 году, когда труппа Кузнецовой отправилась покорять Америку, пути оперной примы и Бакста, которого в тот момент в Штатах ждало множество частных заказов, разошлись.

Бакст создавал театральное пространство от «а» до большого «Я» и с легкостью переносил его в реальную жизнь, даря (разумеется, за приличное вознаграждение) жаждущим яркости персонам современного общества возможность чувствовать себя истинными примами и солистами светской «сцены». Среди его клиенток были: внучка Александра II, великая княгиня Елена Владимировна, французская актриса Ева Лавальер, русская аристократка Фекла Орлова-Давыдова, княгиня Наталья Павловна Горчакова, Луиза Казати. Как правило они заказывали туалеты по рисункам Бакста в Париже в самых престижных домах моды – у «Пуаре» и у «Уорта». И все же любимой его «моделью» даже вне сцены оставалась Ида Рубинштейн, отличавшаяся не только красотой и талантом, но и заоблачными финансовыми возможностями.

Ида Рубинштейн. Фото: https://im5.kommersant.ru/Issues.photo/LifeStyle_News/2016/06/02/KMO_116350_06804_1_t210_233246.jpg

Любопытно, что гражданским мужем Иды Рубинштейн был Уолтер Гиннес — из «тех самых Гиннесов» — владельцев крупнейшего пивного бренда Guinness. Как оказалось, это семейство сохранило в своем наследии портрет Иды кисти Бакста, однако показывали его пока только некоторым исследователям. Публично работу пока нигде не выставляли и не планируют.  

ИСТИННЫЙ ПАРИЖАНИН

Трудно сказать что было менее несладко – жить в антисемитской Российской Империи в качества Лейба Розенберга или оказаться в «мажорной» арт-тусовке молодых снобов, во главе с Бенуа, в качестве бедного «еврейчика»-переростка Левушки Бакста, усыновленного, собственным дедом по материнской линии. Однако успех первого же оформленного Бакстом балета в Париже – то была «Клеопатра» – мгновенно вознес его на такую высоту, что уже ко второму «дягилевскому сезону» художник снял прекрасную мастерскую с газом и центральным отоплением на бульваре Малерб, 112.

Для русской эмиграции Бакст никогда не был «своим». В отличие от большинства соотечественников, оказавшихся за границей без работы, денег и связей, он добился успеха и богатства.

Бакст был типичным космополитом, и в Париже ему было хорошо. Первым делом, он решительно подкорректировал свою грустноватую биографию, превратив деда в богатого питерского вельможу, ведущего роскошную жизнь в собственном особняке, а самого себя «презентовал» как царского портретиста. При этом сдвинул дату своего рождения на два года, дабы слегка «смикшировать» истинную разницу в возрасте с молодыми друзьями-мирискуссниками. Как известно, Бенуа родился в 1870-м, Дягилев – в 1872-м, а Бакст, на самом деле появившийся на свет в 1966-м, говорил, что родился в 1868-м, вынудив всех своих родственников также «подредактировать» свои данные в соответствии с бакстовскими, чтобы не подвести кормильца, который полностью содержал весь клан — в общей сложности, 14 человек!

Бакс утопал в заказах от желающих получить портреты его кисти – «разных Гульдов, Корнеджи и Вандербильтов», и шил костюмы самым знатным и богатым современникам. А когда на него пытались нападать, он парировал: «Почему я должен стыдиться того, что решил потратить свой скромный талант на то, чтобы сделать ежедневное платье более красивым?»

Бакст категорически отрицал нормы хорошего тона своей юности. Он декорировал американскую виллу как дворец Минотавра, на балах одевал светских львиц в цветные парики, авторски раскрашивал обнаженные плечи модниц, а каблучки их туфель инкрустировал бриллиантами; украшал костюмы узорами инков и египетскими орнаментами.  

Основную задачу модельера Бакст видел «в том, чтобы выгодно подчеркнуть красоту фигуры каждой отдельной женщины и скрыть ее недостатки», считая ошибкой привычку недооценивать силуэт тела и во что бы то ни стало «выделять из ансамбля женское лицо».

С ДЯГИЛЕВЫМ И БЕЗ…

Так уж сложилось, что три четверти жизни Бакст прожил в России, однако три четверти своих произведений создал во Франции, где оказался благодаря легендарному Дягилеву с его «Миром искусств» и вечной потребностью в обновлении команды. В 1951 году молодая журналистка Жаклин Бувье — будущая жена, а затем вдова президента Америки, Джеки Кеннеди, впоследствии, Онассис — описала Дягилева как «уникального алхимика истории искусства, чьей профессией было достижение взаимодействия искусств и связи Восточной и Западной культур».

Бакст оформлял все предвоенные дягилевские сезоны с 1909 по 1914 год, параллельно получая заказы от крупнейших театров мира: «Ла Скала» в Милане, «Ла Монне» в Брюсселе, «Ковент-Гардена» в Лондоне и парижской «Гранд-опера».  

 Дягилев питал к Баксту определенную слабость и проработал с ним дольше, чем с другими театральными художниками. Бакст творил масштабно, со вкусом и при этом модно. Для Дягилева все это было крайне важно.  Правда, в итоге знаменитый антрепренер, известный определенным цинизмом в обращении с творческими личностями, все-таки не удержал Бакста в своем окружении и переживал разрыв, случившийся в 1918-м году, довольно болезненно. Уж слишком важную роль в его жизни играл этот невероятный человек, влюбивший в себя Европу.

Любопытно, что Бакст оформлял и павловскую, и дягелевскую антрепризы «Спящей красавицы». При этом павловский спектакль прошел в Америке на пять лет раньше (в 1916 г.), нежели дягилевская постановка в Европе (1921 г.). Любопытно, что павловскую «Спящую красавицу» Бакст оформлял заочно, отправив за океан четыре эскиза декораций и 50 эскизов костюмов. Заокеанская публика совершенно ошалела от восторга как от самого балета, так и от оформления действа. Неудивительно, что Бакст сразу обрел популярность в Штатах и стал получать массу дорогих частных заказов, причем не только как модельер, но и как разработчик и дизайнер текстиля для роскошных интерьеров.

НЕ ВЫПУСКНИК АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ

Некоторые знатоки считают, что Бакст был талантлив, но не гениален, однако, едва ли имеет смысл отрицать, что в его личности и творчестве было нечто такое, что «цепляло», интриговало, восхищало и до сих пор вызывает эмоции и интерес в Европе и по другую сторону океана. 

Бакст не был выпускником императорской академии художеств. Он поступил в это учебное заведение вольнослушателем, считался графиком, академическую программу не тянул и в итоге был исключен из-за картины на библейский сюжет «Успение Богородицы», где изобразил молодую Марию больной седовласой женщиной. Этот эпизод записан со слов самого Бакста в книге Leon Bakst. The Story of the Artist’s Life Андрея Левинсона, изданной в 1922 году. Официально же Бакста отчислили из академии по «состоянию здоровья» из-за плохого зрения.

Впрочем, этого плохого зрения вполне хватило, чтобы разглядеть то, чего не увидели коллеги-современники с орлиными взорами.

Именно бакстовские декорации и костюмы открыли для француженок экзотическую красоту Востока: великосветские красавицы жаждали эксклюзивных одеяний от Бакста в восточном стиле, а ведущие парижские дома моды с радостью предоставили ему творческий плацдарм, угадав в театральном художнике будущего законодателя моды и стиля. Кстати говоря, в новом качестве его с распростертыми объятиями ждала и Россия. 

В 1914 году Баксту поручили художественный концепт нескольких крупных балов в Петербурге. Особенно ему удался бал у графини Марии Эдуардовны Клейнмихель, который запомнился шествием из «Тысячи и одной ночи» и роскошными восточными костюмами гостей. Газеты того времени писали: «светлейшая княгиня Наталья Павловна Горчакова была в оригинальном серебряном с белым индийском костюме по рисунку Бакста, с вставками из золота и серебра, изображавшими горельефные арабские орнаменты, широко вырезанный корсаж отделан синим бархатом bleu person с оригинальными наплечниками из белого лебяжьего пуха, на голове индийская чалма, ослепительно белая и легкая, с белыми токами и эспри, жемчугом и бриллиантами, обрамлявшими лицо по-восточному. Изумруды, сапфиры и серебряные кисти и бульонэ, также по Баксту, дополняли сказочное впечатление этого оригинального костюма».

 НЕ ОДНАЖДЫ В АМЕРИКЕ

Америку Бакст посещал дважды – в 1922м и 1924-м гг.. Богатые американцы заказывали ему портреты, а дорогие частные магазины эскизы тканей для платьев и интерьеров. В «Пушкинском» удалось представить 8 таких эскизов.

Бакст работал с разными темами даже в преклонном возрасте. В Америке его сильно заинтересовало искусство индейцев, ацтеков и мексиканцев. В интервью местным СМИ он сказал, что американские художники должны вдохновляться работами мастеров своей страны, вместо того чтобы ориентироваться на Европу. Кроме того, в Штатах Бакст открыл для себя кино. В одном письме даже писал, что хочет переехать в Голливуд, но, к сожалению, от увлечения кино в наследии Бакста не сохранилось ничего. А после голливудских переговоров Бакст окончательно вернулся в Париж…