Журналист из Los Angeles Times подходит к нам, группе русских журналистов, обсуждающих фильм после показа, и спрашивает: «Скажите, в России и правда всё так?» Отвечаем не сразу. Да, тюрьмы переполнены, как и в Штатах. Это как раз американский коллега понимает. Но вот что его интересует больше: «Неужели у вас нет людей, которые могли бы помочь героине? Гипотетически?» Безусловно, они есть. И фонды, и волонтеры, и правозащитники — все это есть. И не такие карикатурные, как у Лозницы. Американец выдыхает: «Вот и я думаю: вроде две России, но у Звягинцева она какая-то живая, а тут совсем безнадега».
Неверно будет считать фильм экранизацией одноименной повести Достоевского. Она действительно вдохновила постановщика, но сюжет имеет мало общего с текстом классика русской литературы. В интервью Variety Сергей Лозница говорит, что «Кроткую» можно считать второй частью диптиха, начатого драмой «Счастье мое». «Я задался целью исследовать мифологию российского (экс-советского) общества, культурный контекст и менталитет людей, населяющих эту сюрреалистичную страну», — рассказывает режиссер. Назвать его русским тоже не очень получается: Лозница родился в Киеве, но живет в Берлине; титры «Кроткой» в самом начале (с названиями компаний-производителей) на французском, название и сам фильм — на русском. Так что выявить одну страну не получится.
Отпросившись с работы (великолепный диалог с коллегой по бензоколонке, включающий фразу «Повезло тебе, город посмотришь. Моего вон не сажают, так я и света белого не видела»), Кроткая уезжает. В очередном автобусе она единственная женщина среди массы грустных мужчин с характерными лицами — камера Олега Муту фиксирует неправильные черты персонажей, населяющих картину Лозницы, но при этом не делая их отталкивающими.
Передать мужу в тюрьму посылку — что может быть проще? Но на деле бедная жена наматывает круги по аду Данте. Вокруг нее сплошь корпулентные женщины и страшноватые мужчины. Ее унижают полицейские, подозревая в терроризме. Передачу для мужа не берут. Жить в режимном городе негде, и Кроткая принимает приглашение навязчивой дамы с черным каре. Там, в тесной квартирке, идет гулянка, поют блатные песни, играют в бутылочку на раздевание, а местный поэт рассказывает, как его посадили за детский стишок про огурцы.
Текст «Кроткой» — настоящая поэзия. Чего стоит, например, водила, который рассказывает героине, что тюрьма в их городе как церковь. «Твоему мужу повезло: тюрьма у нас знатная. Мы на нее молимся. Она людей сохраняет». Похвальба водителя вызывает смех, но хочется плакать: да, в России многие прошли через тюрьмы и колонии. И да, многие уже не умеют жить на свободе. «По вопросам судьбы — к начальству», — говорит один из персонажей. И в этом тоже есть доля правды.
На пути Кроткой встретится правозащитница (небольшая роль Лии Ахеджаковой) — маленькая пожилая женщина, жалующаяся на полное непонимание окружающих и на трудности работы. Поговорит героиня и с местным авторитетом. Тот расскажет страшную байку про то, как здесь находят расчлененные трупы. Снова столкнется с полицией. И отовсюду будет сочиться злость, недоброжелательность и хамство. Здесь тоже сплошная «Нелюбовь», но иначе показанная.
Если большую часть фильма можно смотреть на одном дыхании, то о финальных минутах, где Лозница погружает героиню в фантасмагорический сон почти по Булгакову, так не скажешь. Так и хочется отрезать эту нелепую сцену, размахивающую аллегориями, как красной тряпкой перед быком. Впрочем, у одного из лучших фильмов конкурса, трагикомедии «Квадрат» Рубена Эстлунда, тоже проблема с затянутым хронометражем и финалом.
Героиня в фильме Лозницы ни разу не улыбается. На протяжении всей картины Кроткая остается безучастной и апатичной. Это оттеняет ее от бурлящей вокруг жизни, превращая происходящее в настоящий сюр. По окончании пресс-просмотра зал «Дебюсси» начал свистеть и кричать «бу». Аплодисменты были довольно жидкими — кажется, «Кроткая» поглотила иностранную прессу и разделила отечественную.
